Начнем с того, что употребление этого слова в Древней Руси никакого дискомфорта не вызывало. А православные священники – люди, вроде бы неприличия не приветствующие, – употребляли его во всяческих посланиях и поучениях направо и налево.
Вот что писал опальный протопоп Аввакум в Послании царевне Ирине Михайловне Романовой (ок. 1666 г.): «Преудобренная невесто Христово, не лучше ли со Христом помиритца и взыскать старая вера, еже дед и отец твои держали, а новую блядь [Никона] в гной спрятать?» Крепкое словечко использует Аввакум и в «пятой» челобитной царю Алексею Михайловичу (1669 г.): «Что есть ересь наша или сий раскол внесохом мы во церковь, якож блядословят о нас никонияня, нарицают раскольниками и еретиками в лукавом и богомерском Жезле («Жезл правления» – трактат Симеона Полоцкого, осуждающий старообрядчество – С.К.), а инде и предотечами антихристовыми?». А в толковании протопопом XLIV-го псалма мы встречаем: «Богородицу согнали со престола никонияня-еретики, воры, блядины дети».

Конечно, Никона горячий Аввакум не любил, но зачем уж так материться в челобитных к царствующим особам? И уж совсем неуместным выглядит это слово в Акафисте Богородице, где поется: «проповедницы богоноснии быша волсви …оставиша Ирода яко блядива». Уже гораздо позже, когда слово стало нецензурным, его стали заменять на «буесловяща». Похожее можно встретить и в тексте церковной анафемы, где говорится: «блядословно отвергающего святые тайны Господни…».

Наверно уже все читатели поняли, что слово «блядь» в данном случае не только не является нецензурной бранью, но и вообще не имеет отношения к женщине легкого поведения. Дело в том, что первоначально древнерусский глагол «блядити» значил «ошибаться, заблуждаться, пустословить, лгать». То есть, ежели ты трепал языком наглую ложь (неважно, осознавая это или нет), тебя вполне могли назвать «блядью», невзирая на пол. Так что протопоп Аввакум уличал никонян не в разврате, а в «ереси, лжи, заблуждении». Исследователи считают, что истоки слова лежат в праиндоевропейском корне bhla – «дуть». Сравните с англ. bladder («пузырь», «болтун») или с известным по зарубежным фильмам «bla-bla-bla» («пустая болтовня»).

В это же самое время в славянских языках жило-поживало другое, весьма похожее по звучанию, слово «блудити», которое означало «блуждать» (ср. украинское «блукати»). Постепенно словом «блуд» стали определять не только экспедицию Ивана Сусанина, но и беспорядочную «блуждающую» половую жизнь. Появились слова «блудница», «блудолюбие», «блудилище» (дом разврата). Сначала слова «блядити» и «блудити» существовали обособленно, но постепенно стали смешиваться. Уже Даниил Заточник в XIII веке писал: «Девиця бо погубляет красу свою бляднею, а мужество татьбою (т. е. воровством – С.К.)». Этому способствовала не только схожая фонетика, но и схожесть значений. Женщина-блядь считалась женщиной заблудившейся, сошедшей с истинного пути, как и блядословы-еретики. Да и ныне многие подразумевают под блядством – бескорыстный разврат, а не сознательно-циничную продажу своего тела. То есть, для проститутки множество половых партнеров прежде всего источник заработка, а для бляди – удовольствия.

Но уже к XVIII веку это слово употребляется только в значении «распутство», хотя встречалось и такое забавное понятие, как «честное блядство», под коим понималось флиртование («…глазолюбность, хотя и многия с неучтивой ненависти называют оную честным блядовством»). А в 1830-х слово окончательно переходит в разряд неприличных, нецензурных. Постепенно, как и многие ругательства, оно приобрело также значение эмоциональной вставки, выражающей глубокую досаду – «бля», «бляха-муха» (а в смягченном варианте – всем хорошо известный «блин»).